Везде
Мир невесты в «Причитаниях Северного края» Е.В. Барсова
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Мир невесты в «Причитаниях Северного края» Е.В. Барсова
Аннотация
Код статьи
S0869544X0023263-2-1
DOI
10.31857/S0869544X0023263-2
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Сурикова Олеся Дмитриевна 
Должность: Старший научный сотрудник
Аффилиация:
Уральский федеральный университет
Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН
Адрес: Российская Федерация, Екатеринбург
Выпуск
Номер 6
Страницы
108-121
Аннотация

В статье на материале третьего тома сборника «Причитания Северного края» Е.В. Барсова рассматривается ключевая для свадебных плачей концептуальная сфера – материальный контекст невесты (все «вещное», предметное окружение этого персонажа: двор и дом с его архитектурой и внутренним убранством – мебелью, инструментами, хозяйственной утварью; разновидности материального имущества семей невесты и жениха – одежда и ткани, украшения, еда и пр.). Названия материальных ценностей в плачах многочисленны (часто они даются в текстах в виде перечней) и разнообразны, а кроме того, в большинстве случаев сопровождаются идеализирующими эпитетами. Это способствует созданию образа беззаботной, роскошной, изобильной жизни, концептуально соответствующей представлениям о золотом веке. Материальные ценности конструируют не только пространство, в котором функционируют персонажи (оно представлено как «сумма предметов»), но и физический облик невесты: в причитаниях упоминаются преимущественно те части тела девушки, которые можно украсить и нарядить.

Ключевые слова
лингвофольклористика, концептуальная сфера, причитания, «Причитанья Северного края», лиминальные обряды, свадьба.
Источник финансирования
Статья написана в рамках работы над проектом «“Причитанья Северного края” Е.В. Барсова: материалы к словарю», поддержанным грантом РФФИ (№ 20-012-00205 А).
Классификатор
Получено
24.11.2022
Дата публикации
28.12.2022
Всего подписок
6
Всего просмотров
215
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
Доступ к дополнительным сервисам
Дополнительные сервисы только на эту статью
Преимущества сервисов
100 руб. / 1.0 SU
Дополнительные сервисы на весь выпуск”
Преимущества сервисов
970 руб. / 16.0 SU
Дополнительные сервисы на все выпуски за 2022 год
Преимущества сервисов
4365 руб. / 87.0 SU
1 «Причитания Северного края» – знаменитый сборник севернорусских обрядовых плачей, записанных Е.В. Барсовым в 1867–1870 гг. в Заонежье, состоит из трех томов, разделенных в соответствии с функциональной спецификой текстов (первый том – похоронные плачи, второй – рекрутские, третий том – свадебные) и изданных впервые в 1872–1885 гг. Эти тексты сразу привлекли внимание исследователей, и к настоящему времени сложился объемный корпус посвященных им работ, отдельное место в котором занимают труды, содержащие концептуальный анализ лексики отдельных семантических групп (см., например, [3; 6; 7; 8; 11; 12; 14; 20; 21; 22; и др.]). Такой анализ позволяет обозначить наиболее разработанные понятийные зоны в плачах и сделать выводы о значимости и структуре стоящих за ними представлений.
2 В этой статье я обращусь к глобальной концептуальной сфере, сформированной из целого ряда лексико-семантических групп и играющей ключевую роль в свадебных причитаниях, – условно эту сферу можно обозначить как материальный контекст невесты. Под материальным контекстом я понимаю все «вещное» окружение невесты: локус, в котором функционирует этот персонаж (дом, где проживает семья невесты), с наполняющими его предметами (мебелью, инструментами, хозяйственной утварью), фигурирующее в плачах материальное имущество семей невесты и жениха и иные материальные ценности: одежда, украшения, еда и пр. (соответствующие тематические блоки описываются в статье путем перечисления входящих в них отдельных лексем или словосочетаний; статистика употребления отдельных языковых единиц приводится в цифрах).
3 Интересующая меня концептуальная сфера настолько объемна и разнообразна по составу, что использованная в заглавии метафорическая формулировка – мир невесты представляется удобным и лаконичным способом ее описания, поскольку выполняет типизирующую функцию и подразумевает основной локус невесты, в пределах которого она естественно функционирует бо́льшую часть текстового «времени» (светелка, дом, двор), набор окружающих ее вещей, а также вещей, принадлежащих семье жениха, которые невеста оценивает как потенциально свои, – все то, что подробно описывается в текстах, а значит, входит в сферу интересов этого персонажа.
4 Совокупность названий всех материальных благ, упоминаемых в «Причитаниях», не становилась раньше предметом специального рассмотрения исследователей – чаще говорилось об обстоятельственном контексте, в котором существует невеста (он замечательно точно воспроизводит обрядовые реалии севернорусской свадьбы, о которых см., например, [1; 5]): об описываемых в плачах этапах сватовства и свадьбы, об упоминаемых в причитаниях семейных и обрядовых ролях и их терминологии1, об образах участников свадебного обряда (жениха и его родителей, сватов, родителей невесты, ее подруг, наконец, самой невесты), о ключевых его символах (воля-красота2, сад и др.) и т.д. Тем временем именно материальный контекст невесты является ключом к пониманию главной оппозиции свадебной причети – противопоставления «своего» и «чужого» мира: девичества и замужества со всей их атрибутикой.
1. Этимологические решения для некоторых социальных терминов, фигурирующих в третьем томе «Причитаний Северного края», предлагаются в [18].

2. Специально см. [20].
5 Жанр ламентации сопровождает (или текстово оформляет) лиминальные, или переходные, обряды (касающиеся лиминальных ситуаций: смерти, замужества, рекрутчины), и главным «нервом» плачей является противопоставление прелиминальных и постлиминальных обстоятельств, в которых оказываются герои (персонажи) причитания. Прелиминальные обстоятельства (или ситуация) идеализируются, постлиминальные обстоятельства наделяются признаками «чужого» мира и коннотируются негативно. Для свадебных причитаний прелиминальная ситуация – это девичество (включая период сватовства), постлиминальная – замужество, и, с точки зрения описываемых в текстах обстоятельств, ключевая оппозиция сохраняется четко: в отчем доме невеста окружена любящими и ласковыми людьми (матерью, отцом, братьями), удобными и дорогими предметами, она не работает (спит, гуляет, смотрит в окно), имеет возможность участвовать в молодежных забавах вместе с подругами – такая жизнь идеальна и имеет все черты утопии; в доме жениха (остудничка-чужанника) ее ждет злая свекровь, непривычные порядки и множество неприятных обязанностей.
6 Свадебные причитания очень «предметны», зациклены на материальных ценностях, мир в них конструируется как сумма вещей, которые текстово «инвентаризируются» с помощью обширных списков: в них, как это свойственно фольклору, каждый предмет характеризуется как минимум с помощью эпитета, а нередко описывается развернутыми и подробными контекстами. Именно через призму материальных ценностей, окружающих персонажей причитаний, осуществляется противопоставление прелиминальной и постлиминальной ситуаций, при этом значительно большее внимание уделяется благоприятным обстоятельствам жизни невесты в родительском доме: кроме уже упоминавшейся детализации, описанию этих обстоятельств свойственна избыточная подробность. Посмотрим, как это происходит.
7 Итак, невеста в основном функционирует в компактном освоенном пространстве, которое можно представить в виде концентрических кругов, где самый широкий (внешний) круг (набросанный, кстати, самыми скупыми мазками – в сравнении со следующими, более узкими кругами) – деревня и ее ближайшие окрестности: улица / уличка // прогульная, рядовая, широкая, славная (62)3, где невеста гуляет и где расположены лавочки торговые (10) с товарами // всякими разными, разноличными, домовыми (4); церковь Божья (7), где невеста молится и венчается; риченька // быстрая (32), куда невеста ходит за водой, ищет волю, плачет; полюшко // чистое (24), которое переходит невеста и ее подруги, где невеста отпускает волю; сад / садик / садочек / садочик // зеленой (63)4, где невеста гуляет с подругами, прощается с волей, на который она глядит в окно.
3. Здесь и далее эпитеты, сопровождающие в текстах «Причитаний» те или иные лексемы, приводятся после знака //.

4. Сад в свадебных причитаниях не только является «реальным» локусом, но и символизирует девичество; после рукобитья сад становится разоренным – это знак поруганной девичьей воли.
8 Второй круг пространства, где существует невеста, – двор индивидуального хозяйства, ограниченный воротами, третий – дом, и наконец, четвертый, самый узкий, – меблированное отдельное помещение или функциональная зона жилища (баня, горница). Подробнейшим образом концепт «дом» (включая двор и хозяйственные постройки) в свадебных причитаниях (в том числе из сборника Барсова) описан в работе С.Е. Никитиной и Е.Ю. Кукушкиной [12]: авторы представили проект тезаурусного описания – с идеографическим членением лексики, называющей те или иные элементы или пространства дома, с указанием частотности лексем в корпусе фольклорных текстов, анализом их синтагматических и парадигматических отношений (синонимия, гипогиперонимия и т.д.), ассоциативных связей и прочим, а также с весьма подробным описанием символической роли и значения дома и его элементов (ворот, окон, печи, крыльца и т.д.) в фольклорном тексте и стоящем за ним обряде. Символику и структуру представлений о жилище в жанровой проекции плачей (на материале вологодских похоронных причитаний) анализирует в своем монографическом труде Е.Ф. Югай [23. С. 125–169], ранее к этой же теме (на балто-славянском материале) обращалась Л.Г. Невская [10]. О концепте «дом» в других жанрах фольклора и обрядах на материале русской и иных славянских традиций см. [4; 24]. Существование этих замечательных исследований позволит мне быть краткой при разборе «архитектурных» декораций, в которых существует невеста в причитаниях (за подробностями о культурной и текстовой семантике интересующих нас образов отсылаю читателя к указанным работам).
9 Итак, двор дома, где проживает семья невесты, в свадебных причитаниях упоминается семь раз и снабжается эпитетами широкой, матушкин. Граница двора и «своего» пространства – ворота / воротечка // широкие (7), со столбами // точеными (2), заложечками ‘задвижками’ // железными (3) и кольцом / колечком // витым золоченым (2), – именно через ворота к невесте приходят сваты и жених – представители «чужого» мира. Встречаются названия дворовых построек: сарай // колесистый (2), клеточка ‘кладовая’ // мелкорубленая (1), хлев (1) со скотом // рогатым, скотинушкой // любимой (2), конюшенка / конюшенька (2) с конем // добрым (1). Особенно важной среди дворовых построек, конечно, является один из ключевых локусов свадебного обряда – байна / байня / баенка // парна(я), печна, тепла(я), теплопарна(я) (69), где парится невеста с подругами. Иначе баня называется умываленкой // белой (10). Устройство и убранство бани описывается очень подробно – это пол // дубовой (2), дверь / двери // дубовые (2), окошечко // косевчатое, милое / околенка // туманная стекольчатая (иногда речь идет о трех окошечках) (13), грядочки5 // клейменые, кленовые (чаще три) (7), стопочки6 // точеные (чаще три) (7), лавочка // брусовая (3), печенька // кирпичная (1), она же каменка (1). В связи с баней постоянно упоминаются атрибуты мытья: вода / водушка // холодная, ключевая, свежая, удобная, невеселая, угрюмая (51), тазы // золоченые, полужёные (чаще три) (9), винички // вёшные Ивански7, шелковые (5), они же голиченочки (1), мылья // питенбурскии, вытегорскии (2) и необходимые для растопки материалы: дровца / дровьца / дровча / дровечки // осинные, сосновые, неудобные (6), лучина // сосновая, еловая (2), уголье (1). Речь идет об одежде и предметах обихода, необходимых в бане: рубашечке // тонкобелой (8), полотенышке // шитобраном, тонкобелом (9), гребешке // дорогом, часторыбьем (3). Наконец, называются «температурные атрибуты» бани: пар во глаза (1) и пламя огненное (1).
5. Ср. влг., арх. гря́дка ‘шест, втыкаемый в пазы бревенчатых стен бани для сушки и согревания белья’ [16. Т. 7. С. 184].

6. Ср. влг., арх., олон., онеж., перм. сто́пка ‘деревянный гвоздь в стене для шапок, кушаков и т. п.; вешалка’: «Деревянные стопки в байне прибиты, на них и вешают. У лопотины вешалка, чтобы на стопку повесить» (арх.) [16. Т. 41. С. 233].

7. Эпитет Иванский имеет здесь отхрононимное происхождение (‘собранный, когда празднуется день Ивана Купалы’), см. об этом [19. С. 128].
10 Следующее пространственное «кольцо» – дом невесты, который обозначается рядом синонимов: дом // благодатный (17), дом-крестьянска жирушка (12), терем // высок (14), хоромы // высокие (1), хоромное строеньице (15), тепловито гнездышко (3). Упоминаются следующие помещения (части, функциональные зоны) в доме: внешняя часть дома – крыльцо / крылечко / крылечико / крылечушко // перёное, красное, печальное (81) (локус, где происходит множество событий: встреча со сватами, с подругами, с матерью и многое другое (подробно см. [12. С. 108–110]); зоны, переходные между жилыми и хозяйственными помещениями, – сени // новые решетчатые (23), мост / мостиночка // дубовая / мосты // калиновы (28); внутренние жилые помещения – изба ‘жилая половина в доме’ (6), фатера (
11 Уже по этому контексту читатель может догадаться о степени подробности описаний пространства, в котором пребывает невеста, в «Причитаниях Северного края». Действительно, указаниями на разные функциональные зоны жилища дело не ограничивается – в текстах плачей детально представлена внешняя и внутренняя «архитектура» крестьянского дома. Упоминаются: окно / окошко / окошечко // милое, косевчатое, переднее, середнее / околенко // стекольчато / околенка // туманная, стекольчата (часто окон три) (53) и элементы оконного комплекса: липинка8 (3), стекло // хрустальное (4); дверь // дубовая / двери // дубовые / дверенька (25) и элементы дверного комплекса: пята ‘гнездо в дверном косяке, где крепится дверь’ (И на пяту двери дубовы отворялися [13. С. 362]) (7), петелки // железные / пятелки // булатние (2), пятнички9 // булатные (1), порог // грановитый (3), липинка ‘дверной косяк’ // кленовая (1), стоечки10 // дубовые (1), тяга ‘дверная ручка’ // луженая, железная (2), заложечки // железные (2); печь / печка / печенька // кирпичная (11) и элементы печного комплекса: шесточек ‘шесток, площадка перед устьем русской печи’ // муравленый / ошесточек // окладний / ошёсточек // стряпливый / осошек // стряпливый, домовитый / осошточек // укладний (7); полы / полы-мосты // дубовые / пол // дубовый (18) и его «составные части» – перекладинки // дубовые, кленовые (16); стена / стенушка // личёвая (= лицевая) (6), на которой висят иконы (И воротиться же невольной красной девушке / И от стенушки теперь да от личёвой, / И от иконы Пресвятой да Богородицы [13. С. 428]); занавес(ь) ‘занавеска, отделяющая женскую часть избы’// ситцевая / занавесочки // ситцёвы / утыла-завеска / затула-завеска // синя (20) и ее элементы: петелки // шелковые (2), грядочка ‘жердь, перекладина, укрепленная горизонтально для подвешивания занавеси’ // кленовая, луженая (5) (Призадерну, дочь-невольнича, / Я утылу эту завеску, / Я по грядочке кленовоей / Я по петелкам шелковыим! [13. С. 478]). Кроме того, речь идет о статичных (не перемещаемых) приспособлениях для хранения вещей – о стопочках // точеных (6), ту же функцию выполняет гвоздь (2) (И со гвоздя да берет шляпоньку пуховую, / И он со стопочки ведь плёточку шелковую [13. С. 412]).
8. Ср. олон., карел., влг., арх. ли́пина ‘дверной или оконный косяк’ [16. Т. 17. С. 54].

9. Ср. влг., карел., новг. пятни́к ‘дверная петля’ [16. Т. 33. С. 230].

10. Ср. арх., влг., карел. сто́йка ‘брус оконной или дверной рамы’ [16. Т. 41. С. 183].
12 Описывается мебель и убранство крестьянской избы: лавка / лавочка // брусова(я), бела(я), дверная (30); стол // дубовый (73) со скатертями // браными, шитобраными / скатерётками // однозубыми / скатерёточками // тонкими белыми (6); стул // кленовой / стульице // кленовое (12); кроватка / кроваточка // тесовая (18) с постелюшкой (3), зголовьем / зголовьицем // крутым, складним (9), периной / перинушкой // пуховой, мягкой (17), одеялышком // соболиным (2); упоминается также рукомойник (1) и подарок жениха – ковер // модный московский, новгородский (2). Говорится об иконах и образах (5), а также о горящих у икон свещах // воску ярова, Божиих (8).
13 Мир свадебных причитаний – это мир «предметный». Невеста окружена вещами – и повседневными, и такими, которые квалифицируются как предметы роскоши, и активно ими пользуется. Среди первых выделяется группа инструментов специфически женского труда – рукоделия (рукодельица // девочьего – 6, щепетеньица11 // девочьего, мелкого, шелкового, славного – 5): став / станушечка ‘ткацкий стан’ (2), веретёночко // золочёное (1), прялочка (1), пялки / пялышки // точёные (4), иголочка // тамбурняя12 (1). Неоднократно в текстах плачей описываются прядимые сидимые беседушки, где вечерами собираются девушки – прядиюшки // зимние (1), ткиюшки // дорогие угловые, умильны (2), швиюшки // вёшны хитромудры (1). Невеста в плачах вышивает (5), кроит (1), обшивает (2), прядет (1), строчит (1) и т. п.
11. Ср. влг. щепотиньице ‘вышивание по канве’ [15. С. 575].

12. Ср. сев., карел. та́мбу́рка ‘специальная игла с крючком для вышивания тамбурным швом’ [16. Т. 43. С. 256].
14 Отдельное внимание в свадебных причитаниях уделяется хозяйственной утвари, причем роскошной. Так, наряду с единичными упоминаниями «разрозненных» бытовых предметов (подсвечник // золоченый – 1, клеточка (для птицы) – 2)13 функционирует и обширная тематическая группа наименований посуды, в том числе такой, какая не могла водиться в крестьянском обиходе середины XIX в.14 В текстах находим следующие названия: блюдо (1), поднос // лужёный, золочёный / поднощичко (11), тарелочки / торелочки // камфоровы (3), чашечки // золочёны чайны / чашеньки // осиновы (3), стакан (2), чара / чарочка // винна(я), зелена вина (17), рюмочки // хрустальные (2), ложечки // красные / ложки // ольховые (6), вилки // золочёные (1), ножички // булатны (1), самовары // шумячие, золочёны(е) (4).
13. Симптоматично, что «функциональной» утвари в мире невесты места отводится очень немного: единственный раз упоминается ведерочко // дубовое для ношения воды.

14. См. комплементарное описание сервировки стола: И поросставлены столы у ней дубовыи, / И порозостланы ведь скатерти-то браныи, / И пороскладены торелочки камфоровы, / И по рукам да еще красны столько ложечки, / И по тарелочкам булатны разны ножички, / И все положены ведь вилки золочёныи! [13. С. 440].
15 Обозначения разных предметов сервировки, снабженные комплементарными фольклорными эпитетами, возникают в причитаниях при описании застолий, случающихся на разных этапах свадебного обряда, – изобильных, богатых пиршеств (пированьиц – 12), вновь, разумеется, невозможных или маловероятных в действительности. Изображение застолий сопровождается перечнями названий блюд и напитков: напиточки // хмельны(е), разные (3), упиваньице // милое медвяно (1), питья / питьица // медвяны(е) (9), вино // зелено, разливно (16), воточка (
15.  Пищевому коду в похоронных причитаниях Русского Севера посвящены работы М.Д. Алексеевского [2; 3].
16 Вещный мир, окружающий невесту, – это не только собственность и достояние всей ее семьи (как в случае с интерьерами жилища, посудой и едой за столом), но и материальные ценности, актуальные в период сватовства, – личное приданое невесты (которое хранится в коробеечке / коробейчанке // окованой – 5, ларце / ларчах // окованыих – 8 с замочком // щелко(а)турныим – 4 и ключами // золочёными – 1), и подарки, получаемые от жениха. Тема материальных ценностей, которыми обмениваются семьи молодоженов в ходе свадебного обряда, – ключевая для свадебных причитаний. Размер и стоимость этих «капиталов», разумеется, сильно преувеличиваются – вполне в русле фольклорной традиции. В плачах активно обсуждается состоятельность жениха: в качестве главного достоинства признается его зажиточность16, а в качестве одного из самых существенных недостатков называется бедность: И как у этого блада сына отечского / И домишечко его да все неражей, / И житьишечко у их да некорыстное; / И разрешетились новы сени решётчаты, / И подшиблося крылечико перёное, / И надломилися сосновы перекладинки, / И подогнулися дубовыи мостиночки; / И скрозь тынишка воробьишка пролетают, / И во большом углу ведь гнёздышка свивают / И там выводят оны малых своих детушек! / И всё страшит меня, невольну красну девушку: / И как у этого остудника-чужанина / И во конюшеньке ведь нет да коня доброго, / И во хлевы да ведь скота нету рогатого, / И нету на поли стогов да перегодныих, / И нет засыпано засёков хлеба Божьего; / И на ногах нету козловых сапожёночков, / И зимней порой никакой нету шубеночки! […] И хотя хвастает остудник-блад отечской сын, / И он своей да золотой казной бессчётной, / И просказали люди добрыи, пробаяли: / Хотя ж добры его кони – нанятыи, / И золота казна его да занятая, / И цветно платье на себе, да все чужое! [13. С. 288–289]. В последних строчках приведенного фрагмента плача названы три главных знака благосостояния – золотая казна, конь и цветно платье: каждому из них в причитаниях уделяется много внимания.
16. Ср. обширное словообразовательное гнездо, единицы которого используются в том числе для оценки благосостояния жениха и его семьи: богатеть, богатина, богатство, богатый, богачество, небогатый.
17 Так, красной нитью сквозь тексты плачей проходит тема денег – мы встречаем здесь следующие наименования: казна // золота(я), бессчётная, счётная, занятая (22), деньги // медные (2), злато-серебро (2), золото // красное (6), серебро // чистое, славное (5), медь (1); названия денежных номиналов: рубль (4), алтын (1), полтина (3), гривна // медная (4), грош (1); обозначения денежных сумм: сто (рублей) (6), пятьсот рублей (1), цела тысяща / тысяца (8), миллион (1). Возникают прилагательные, содержащие оценку стоимости объектов: рублёвый // свеча, конюшки (2), сторублёвый // конь, сбруя (5), грошовый / не грошовый // пряничек, санишечка, волюшка (7), дорогой // лист бумаги гербовой, алы ленточки, золотая косоплёточка, часторыбий гребешок, перья, сёмженка, цена, воля (> 200)17, бесценный18 // воля / цены нет // волюшка, русая косынька (53), дешевая / не дешевая // девушка (5). Фольклорная гиперболизация проявляется, кроме прочего, в указаниях на избыточные меры объема (количества) денег и материальных ресурсов, ср. контексты: И скажут, медь гребет остудничек лопатама, / И серебро мерят остудничек малёнкама, / И уж он золото остудничек — четверкама! [13. С. 361]; И вы торгуете девочьей русой косынькой! / И, видно, с тысяцких да брали вы по тысяще, / И со блада сына вы взяли миллионама [13. С. 300] и т. п.
17. Установить точное число употреблений лексемы дорогой в значении ‘имеющий высокую материальную ценность’ затруднительно, поскольку это слово – один из постоянных эпитетов к существительному воля – имеет «плавающую» положительную семантику.

18. Бесценный, как и дорогой, является постоянным эпитетом к существительному воля и также имеет плавающую положительную семантику.
18 Часто упоминается такой показатель зажиточности, как хороший дорогой конь: конь / конюшко / конишечко / конь-лошадь // добрый, вороной, борзый, скороборзой, иноходный, сторублёвый (39), лошадушка // ступистая (15). Встречаются названия частей тела коня: копыто // лошадиное (7); элементов конской упряжи: седёлышко // черкасское (2), потяг19 // лошадиный (2), сбруя // лошадиная, чесмяная, золочёная, сторублёвая, недержанна (7), колокольчики / колокольча // звон-унылы, унылые, питенбур(г)скии (10), плеть / плеточка // шелкова(я) (8); разновидностей ездового транспорта: сани / санки / саночки / санишки / санишечка // дубовые, самокатные, новы, новогородскии, корельские (26), в том числе ритуального свадебного: поезд / поездишечко // княженецкий (14). Описывается также сценарий езды: ископыть // лошадиная, кониная (4), пыль // лошадиная (2) (И вижу-смичу ж, дочь-невольница, / Во косевчато окошечко, / Во роздолье во чисто поле: / И со пути ж нынь со дороженьки, / И стает пыль да лошадиная, / Ископыть летит кониная, / И едут братьица родимыи [13. С. 426]), набег // лошадиный (4), звон // колокольный (2). Особая активность образа коня и сценария езды в свадебных плачах – это не только результат влияния общефольклорной традиции, где конь является постоянным атрибутом добра молодца (в нашем случае – жениха), но и отражение внефольклорной действительности – с одной стороны, бытовых практик (в которых ездовой конь, а тем более тройка, – это действительно показатель статуса и роскоши), с другой стороны – практик обрядовых (ср. участие упряжки в приезде сватов, свадебный поезд и пр.).
19. Ср. твер., влг., сев.-двин. потя́г ‘чересседельник’ [16. Т. 30. С. 325].
19 Еще один знак состоятельности – разнообразная и богатая одежда и обувь, в первую очередь принадлежащая невесте (в том числе в качестве приданого), но также жениху и членам семей молодоженов. В свадебных плачах лексика, называющая предметы гардероба, особенно многочисленна: платье / платьице // цветно(е), бурлацкое, девочье, гулярное, снарядное (32), покрутушка ‘одежда, наряд’ // любимая, девочья, снарядная, гулярная, христовская (8), снаряда ‘одежда, наряд’ (1), портище / портищечко20 // цветное (3), одёженко // нехорошее (1); душегреечка // гулевой парчи (2), тулуп // славный, одинцовый (2), кафтанишко / кафтанишечко // стозаплатней (3), шубонька // соболья, соболиная, кунья, соболья-кунья, соболина-кунья, кунья-соболиная / шубеночка // зимняя (13); сарафан // рострубистый, славный (4), парчовничек21 (1); рубашечка // тонка белая, тонкобелая / рубахушка // белая (9), сорочка / сорочечка // тонка белая, тонкобелая, бесёдна (16); поясок // шелков (2); веревка // липовая / веревченка (2) (И подпоясанось детинушко веревченкой [13. С. 456]); рукавичи / рукавички // бараньи / рукавиченко (3), чулочки / чулочики // вязёные, бумажные, шелковые (17), опорченка / порченко / портянки ‘опорки’ (4); кушак / кушачок // шелковый (2), косыночка // шелковая, розова(я) (6), платок / платочек / платочик // левантеровой, тальянский (9), шапка / шапочка // новомодная / шапченко // долгоухая (5), шляпка / шляпонька // пуховая (6); башмачки / башмачики // козловые, сафьянные, черные (26), сапожки / сапоженки / сапоженьки / сапоженочки // козловые (6), лаптишка / лаптишечка (2), чёботы // черны (1). Упоминаются также отдельные конструктивные элементы предметов гардероба: подол / подольчик (2), рукавчик (1), запесье ‘манжет’ (1), борочек22 (1), поволока23 // гарнитурова (2), каблучок (2), гвозди // щулкатурные (1) (И ты сафьянным башмачком станешь постукивать, / И щулкатурныма гвоздяма в пол пощалкивать [13. С. 421]), подвязточки ‘подвязки, шнурки’ // шелковыи (1), шов (1) (И по швам цветное портище росшивалося [13. С. 475]). Говорится о тканых и наставленных украшениях на одежде – об узорах // хитромудрыих, славных, разноличныих / узорцах / узорчиках (6) и строчечках (1), изборочках ‘складках, рюшах, воланах’ // частыих (2). Важной характеристикой одежды является то, что она модная, новомодная (7).
20. Ср. фольк. олон. порти́шечко ‘женское нарядное платье’ [16. Т. 30. С. 93].

21. Ср. без указ. м. парчо́вник ‘старинная парчовая одежда’ [16. Т. 25. С. 249].

22. Ср. влг., сев.-двин. боро́к ‘ворот рубашки’ [16. Т. 3. С. 114].

23. Ср. арх., новг., олон., сев.-двин., перм. поволо́ка ‘матерчатый верх шубы, пальто и т. п.’, олон. поволо́ка гальнетурова ‘верх шубы из штофа’ [16. Т. 27. С. 256–257].
20 Одежда в «Причитаниях» так же гиперболизированно роскошна, как и другие виды собственности семей молодоженов: она украшена жемчугом, вышита золотом и серебром, ее покрывают сложные узоры. Один из способов подчеркнуть «статусность» предметов гардероба – указание на дорогую или редкую ткань или материал, из которого они изготовлены. Чаще всего встречаются упоминания шелка: ср., кроме уже приведенных шелковых чулочков, кушака, косыночки, подвязточек, пояса, еще шелковые ленточки, шелковое щепетеньице, петелки шелковые, шелка ша(е)махинские и пр. (всего 31 употребление прилагательного шелковый и три употребления существительного шелк). В текстах находим также бархат // красный (1), парчу // гулевую (душегреечка гулевой парчи, а также парчовничек) (4), штоф (а также штофничек ‘изделие из штофа’) (7), сафьян (сафьянный башмачок) (1), гарнитур (< гродетур ‘плотная шелковая ткань’) (поволока гарнитурова) (2), левантин ‘шелковая ткань’ (платочки левантеровы) (8), камку // заморскую, кружевчатую (2), китаечку // ярославскую (1), ситец // новомодный (ситцевая занавесь) (6), сукно // хорошее питенбурское, одинцовое24 (4), бумагу (
24. Ср. олон., беломор. одинцовое сукно ‘чистошерстяное сукно’, ‘тонкое, лощеное сукно’, ‘темно-зеленое сукно’, одинцовый тулуп ‘тулуп, крытый сукном’ [16. Т. 23. С. 32–33].

25. Ср. олон., беломор., влг. однозу́бина ‘вид домотканого полотна – грубый холст из толстой пряжи в одну нить’ [16. Т. 23. С. 40].
21 Обозначить дороговизну предмета гардероба или ткани можно и другим способом – указав на их экзотичность с помощью эпитета, имеющего оттопонимическое происхождение: ср. шелк шамахинский (
26. Ср. в «Причитаниях Северного края» и другие словосочетания, созданные в рамках этой модели и имеющие обобщенную положительную семантику: румяна каргапольские, белила каргапольские, мылья вытегорские, мылья питенбургские, зеркало новогородское, ковры московские, ковер новогородский, железо вытегорское, саночки новгородские, колокольча питенбургскии. О семантике и прагматике сочетаний с топонимическим компонентом в сборнике Барсова подробно см. [9].
22 Еще одна предметная сфера – на сей раз исключительно женская, – с которой тесно взаимодействует невеста (получает в подарок от жениха, в качестве приданого от родителей) и которая не может быть квалифицирована иначе как предметы роскоши, – это украшения и ювелирные изделия: покрасушка ‘украшения’ // девочья (1), жемчуг / жемчужек / жемчужок // скатный, скачён, перебранный / жемчужинка // скачёная дорогая (24), золото // красное (6), серебро // чистое (4), камешек // самоцветный (3), кольчо / колечко // витое, золоченое (2), перстень // бриллиантовый, золотой, златой / перстни-жуковье / перстни-жуковенье27 (9) со спаями (3) (И по спаям перстни-жуковье роспаялися, / И золоты перстни по полу роскатилися! [13. С. 319]), серёжки // бриллиантовы (1), монищечко (
27. Ср. новг., арх., олон., новг. жуко́ви́на ‘драгоценный камень или стекло в кольце, перстне; кольцо, перстень с камнем’ [16. Т. 9. С. 224].

28. Ср. действия невесты с волосами: зачесать / учесать / учёсывать // головушку (11), изнавесить // косу (1), уплести / уплетать / уплётывать // косу (7), убирать в ленточки // косу (5), ликоватися ‘миловаться’ // с косой (1) и т.п.

29. Ср. олон., сев. подве́сточка ‘матерчатая полоса, вышитая бисером или вытканная из разноцветной шерсти (украшалась бахромой, бусинами и т.п.), которая вплеталась в косу’ [16. Т. 27. С. 354].

30. Ср. диал. косоплё́тка ‘лента, полоска материв, шнурок, вплетаемые в косу’ [16. Т. 15. С. 67].
23 Специфически женскими предметами, которые упоминаются в сборнике Барсова, являются также косметика и инструменты для ухода за собой: белила / билила / белила-румяна // каргопольские / румяна // алые (10), мылья // питенбурскии, вытегорские / мылье // вытегорское (6), умываньица // белые (1)31, гребешек / гребешёк // часторыбе(и)й, частый рыбий, мелкой, дорогой, с Новагорода (9), зеркало // новогородское / зеркала // хрустальные (2).
31. Невеста в причитаниях румянится (2), набиливается-нарумянивается (1), но чаще всего – умывается // белёшенько, бело (17), умывается-улаживается (3), умывает // бело личушко (13), намывается // добела (2).
24 В заключение отмечу интересную деталь: симптоматично, что материальные ценности не только влияют на отношения невесты с женихом и «конструируют» пространство, окружающее девушку, но даже обусловливают ее физический облик – так называемая карта тела невесты (совокупность названий частей тела этого персонажа, упоминаемых в плачах) весьма скудна (представляет собой фольклорное «общее место») и включает преимущественно указания на такие части тела, которые девушка украшает:
25 голова / головушка // буйная, непоклонная, бладая, девочья, бажёная ‘любимая’, подневольная, победная (98) (И на головушку жемчужную подвесточку [13. С. 338]), коса / косушка / косын(ь)ка // руса(я), девочья, мелкопрядна(я), мелкоруса(я), руса мелка, куболёна ‘лелеемая’, дорогая (75) (И навяжу да в косу русую алых этых ленточек [13. С. 315]), прядка / прядочка (2) (И прядка к прядочке русой косы не ладится [13. С. 297]), волос (2);
26 лице / личё / личико / личко / личушко // белое, блеклое (73) (И ты бы белого лича не умывала, / И ты бы цветного ведь платья не держала, / И добела б лича, лебедушко, не билила, / И ты бы алыма румян да не румянила [13. С. 304]);
27 грудь // белая / груди // белые (а также грудистый) (4) (И по белой груди платочки левантеровы [13. С. 338]), плечи / плечика / плечушки // девочьи, узёшеньки, нежны, томны(е), дрочёные (а также плечистый) (22) (И я оденуся во цветное во платьице, / И я по плечушкам – соболью себи шубоньку [13. С. 324]), шея (1);
28 рука / рученька // правая, левая / руки / ручки / ручушки / рученьки // белы(е), девочьи, тонёшеньки, бессчастны, печальны (115) (И столько брал да тут остудник-блад отечской сын, / И он за правую ж меня да ручку белую; / И по спаям теперь перстни да роспаялися [13. С. 474]), пальца ‘пальцы’ (1), персты (1) (И на перстах моих перстни не бриллиантовы, / И на руках да ведь пальца не золочёныи [13. С. 359]), ноги / ноженьки // резвы, девочьи, томные (24) (И я обую теперь резвыи свои ноженьки / И во башмачики ведь я да во козловыи / И во чулочики ведь я да во бумажныи! [13. С. 324]).
29 Исключений в этом списке «украшаемых» частей тела всего несколько: это «эмоциональные» органы – утробушка // зяблая, бессчастная (5) и сердечко / сердечушко // ретливое, бедное, победное (76) (хотя встречаем: И круг сердечка кушаки да все шелковыи [13. С. 451]) и физиологические «подробности» лица: очи / очушки // ясны(е), девочьи, печальные, несчастны, победны (49), глаза (12) (ср., впрочем: И от хрустальныих зеркал да глаза косятся [13. С. 373]), кровь ‘румянец’ (1) (И в белом личе моя кровь да розыгралася [13. С. 469]), синь // под очами (4) (И измой синь да ты, девича, с-под ясных очей [13. С. 364]).
30 ***
31 Читатель мог убедиться, насколько значим «материальный контекст» для той жанровой проекции картины мира, с которой мы имеем дело в свадебных причитаниях: названия материальных объектов многочисленны (часто они возникают в текстах в виде списков, перечней) и разнообразны, а кроме того, в большинстве случаев сопровождаются идеализирующими эпитетами. Это способствует созданию образа действительности беззаботной, роскошной, изобильной; сконструированный подобным образом мир утопичен и замечательно воплощает черты прелиминальной ситуации.
32 Кроме того, внимательность к материальному окружению свидетельствует о сохранении в свадебных причитаниях самых архаичных представлений о сути и смысле союза мужчины и женщины: это взаимообмен материальными ресурсами, их преумножение, «мультипликация», это изобилие и избыточность, обеспечивающие витальную силу семьи и рода. Именно в получении и преумножении ресурсов и заключается смысл того ритуального перехода между жизненными циклами, который совершает невеста, – и это значимая для данного персонажа мотивация: несмотря на постулируемые страдания по поводу расставания с девичеством (главная интенция свадебной ламентации), невеста внимательно оценивает состоятельность жениха и его семьи, предлагаемые ими подарки – критерий богатства принимающей семьи является ключевым для принятия решения о замужестве. Учитывая тот факт, что девичество также описывается в «материальных терминах» (отчий дом невесты – это сумма окружающих ее и дорогих ей предметов), можно говорить, что, по большому счету, лиминальный переход невесты – это в том числе перемещение из одного «мира вещей» в другой «мир вещей», атрибутируемое вещами же – символами свадебного обряда. Эта прагматичная «подложка» свадьбы несколько смягчает ламентационный накал страстей и размывает жесткую оппозицию прелиминальной и постлиминальной ситуаций (т. е. противостояния между «своим» и «чужим» миром): обрядовый переход невесты – символический, и он не идентичен тому, что происходит с рекрутом или семьей покойника, попадающих в безусловное негативные, самые «черные» обстоятельства, свершающиеся независимо от воли их участников32.
32. Об этом же свидетельствует количество словообразовательных каритивов (слов с приставкой и предлогом без) в разных томах «Причитаний Северного края»: в похоронно-поминальных плачах их 310, в рекрутских – 727, в свадебных – 154 (подробнее см. [17]).

Библиография

1. Агренева-Славянская О.Х. Описание русской крестьянской свадьбы с текстом и песнями: обрядовыми, голосильными, причитальными и завывальными. Записаны от И.А. Федосовой, крестьянки Олонецкой губ., и от нищей Ульяны из Петрозаводска: в 3 ч. М.: Тип. А.А. Левенсона, 1887.

2. Алексеевский М.Д. Застолье в обрядах и обрядовом фольклоре Русского Севера XIX–XX вв.: На материале похоронно-поминальных обрядов и причитаний: дисс. … канд. филол. наук. М., 2005. 193 с.

3. Алексеевский М.Д. «Питьица медвяные» и «ествушки сахарние»: пищевой код похоронных причитаний Русского Севера // Славянская традиционная культура и современный мир. 2007. Вып. 10. С. 234–255.

4. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л.: Наука, 1983. 188 с.

5. Гура А.В. Брак и свадьба в славянской народной культуре: Семантика и символика. М.: Индрик, 2012. 936 с.

6. Ильина Ю.Н. Концептуализация смерти в севернорусских похоронно-поминальных причитаниях (глаголы с общим значением ‘умереть’) // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. 2007. Вып. 16. № 20 (98). С. 63–69.

7. Ильина Ю.Н. Средства экспликации ключевого понятия ‘смерть’ в севернорусских похоронных причитаниях // Духовная культура финно-угорских народов России : материалы Всерос. науч. конф. к 80-летию А. К. Микушева (Сыктывкар, 1–3 ноября 2006 г.). Сыктывкар: Кола, 2007. С. 49–52.

8. Ильина Ю.Н. Севернорусские похоронно-поминальные причитания: лингвокогнитивный аспект : дисс. … канд. филол. наук / СПбГУ. СПб., 2008. 255 с.

9. Кривощапова Ю.А. Топонимы в севернорусских свадебных причитаниях // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2018. № 6 (175). С. 104–108.

10. Невская Л.Г. Балто-славянское причитание: реконструкция семантической структуры. М.: Наука, 1993. 239 с.

11. Невская Л.Г. Концепт «гость» в контексте переходных обрядов // Из работ московского семиотического круга. М.: ЯРК, 1997, С. 442–454.

12. Никитина С.Е., Кукушкина Е.Ю. Дом в свадебных причитаниях и духовных стихах (опыт тезаурусного описания). М: ИЯз РАН, 2000. 216 с.

13. Причитанья Северного края, собранные Е.В. Барсовым: в 2-х т. / изд. подгот. Б.Е. Чистова, К.В. Чистов. Т. 2: Рекрутские и солдатские причитанья. Свадебные причитанья. СПб.: Наука, 1997. 656 с.

14. Рахимова Э.Г. Изображение «жилища» покойного в карельских и русских плачах // Славянская традиционная культура и современный мир. 2005. Вып. 7. С. 109–119.

15. Словарь областного вологодского наречия. По рукописи П.А. Дилакторского 1902 г. / изд. подгот. А.И. Левичкин, С.А. Мызников. СПб.: Наука, 2006. 677 с.

16. Словарь русских народных говоров / гл. ред. Ф.П. Филин, Ф.П. Сороколетов, С.А. Мызников. М.; Л.; СПб.: Наука, 1965–. Вып. 1–.

17. Сурикова О.Д. К изучению языкового мира русских причитаний: категория «лишительности» и ее воплощение в тексте // Антропологический форум. 2016. № 28. С. 287–298.

18. Сурикова О.Д. Архаичная социальная лексика в «Причитаниях Северного края» Е.В. Барсова // Известия Уральского федерального университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2019. Т. 21. № 2 (187). С. 227–240.

19. Сурикова О.Д. Ономастикон «Причитаний Северного края» Е.В. Барсова // Вопросы ономастики. 2020. Т. 17. № 3. С. 104–155.

20. Толстая С.М. Мотив расставания с волей (красотой) в свадебных причитаниях Русского Севера // Толстая С.М. Образ мира в тексте и ритуале. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2015. С. 271–277.

21. Толстая С.М. Смерть и тоска в севернорусских причитаниях // В печати.

22. Тууликки А.Э.П. Концептуализация эмоций в севернорусских рекрутских причитаниях XIX века (на материале плачей, записанных от Ирины Федосовой): дипл. Работа / Университет Восточной Финляндии, 2012. 139 с.

23. Югай Е.Ф. Челобитная на тот свет: вологодские причитания в XX веке. М.: Индрик, 2019. 528 с.

24. Dom w języku i kulturze / pod red. G. Sawickiej. Szczecin: [s. n.], 1997. 440 с.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести