Четвертое издание учебника «История южных и западных славян» вышло через четверть века после появления первого. Как и прежние издания, рецензируемый учебник подготовлен сотрудниками кафедры истории южных и западных славян Московского государственного университета, в том числе представителями нового поколения историков-славистов, изучавших ранние издания учебника в студенческие годы. В подготовке третьего тома также участвовали ученые Института славяноведения РАН К.В. Никифоров и Е.П. Серапионова. Многие авторы имеют многолетний (некоторые – более чем полувековой) исследовательский и педагогический опыт, в том числе опыт использования предыдущих изданий данного учебника. Они включены в профессиональное сообщество изучаемых ими стран (комиссии, редколлегии, форумы и т.д.), что, как и знание живой национальной жизни, бесспорно, позволяет глубже понимать и чувствовать историческую жизнь зарубежных славянских народов.

Предшествовавшие издания учебника исправлялись и незначительно дополнялись, но только рецензируемый учебник характеризуется как «основательно переработанный и дополненный (т. I, с. 13)». Изменений и дополнений действительно много. Прежде всего в этом издании появился очерк истории славяноведения. З.С. Ненашевой удалось в компактном и очень содержательном тексте проанализировать основные этапы развития отечественной и мировой славистики, охарактеризовать работы главных ее представителей, важнейшие институции и современные периодические издания. Такие историографические введения совершенно необходимы в университетских учебниках, так как показывают фундаментальные основы современного изучения предмета. Присутствует в учебнике и историография различных вопросов, причем значимы даже такие безличные обороты, как «большинство исследователей», «споры о причинах» и тому подобное. Они побуждают читать учебник аналитически. Тут стоит заметить, что в учебной литературе предпочтительны особая риторика и стилистика – не директивная и тем более не идеологическая, а приглашающая к диалогу и анализу.

В учебнике представлена только одна общеславянская тема – «Древние славяне». Изложение этой проблематики в прежних изданиях учебника настоятельно нуждалось в основательном обновлении, ибо отражало уровень представлений, сложившийся, разве что во времена В.О. Ключевского. В четвертом издании учебника славянский этногенез показан как реальная проблема, которая пока не имеет окончательного решения, а само приближение к решению больше зависит от методологических подходов к ней. В соответствии с современными оценками и суждениями интерпретируются самые ранние письменные известия о славянах.

Как и в прежних изданиях учебника авторский коллектив осознанно избирал страноведческий принцип изложения исторического материала. Такой вариант предполагает, что каждый народ всегда представлял собой единое целое. Появились полноценные, т.е. с древнейших времен до наших дней, история Македонии (македонских земель) и Черногории (черногорских земель). Очевидно, это связано с окончательной политической эмансипацией современных Северной Македонии и Черногории. Вполне правомерен вопрос о предмете изучения. Это славянские государства, славянские народы или исторические территории («земли»)? Подобные вопросы прочитываются и в некоторых разделах учебника (например, т. I, с. 308). Понятно, что авторов интересуют прежде всего история современных государственных («исторических») славянских народов. Сохраняют актуальность штудии, посвященные Средневековью и раннему Новому времени (т. I, с. 13). Эти исследования в последние десятилетия приобрели идеологический и даже политический потенциал, а историографическая среда в новых славянских государствах формируется под влиянием не только научных, но и политических интересов. И все же, может быть, в общий курс следовало бы включить и специальный раздел об истории полабских и поморских славян? Это тем более оправдано, учитывая хорошо прокомментированный корпус источников и давнюю традицию изучения этих народов в отечественной и европейской славистике.

В четвертом издании сохраняются без существенных изменений и дополнений и некоторые разделы учебника предыдущих изданий. Это разделы, написанные М.В. Дмитриевым и Л.П. Лаптевой. Версия польской истории, предложенная М.В. Дмитриевым еще в первом издании, за прошедшие с тех пор годы обрела основательность и методологическую уверенность, тот добротный консерватизм, который, на мой взгляд, характеризует хороший учебник. Вполне уместные поправки, внесенные в текст, написанный Л.П. Лаптевой: имена собственные переданы ближе к оригинальному произношению, точнее излагается содержание Четырех пражских статей, Фридрих Гогенцоллерн правильно назван курфюрстом бранденбургским (не франконским) и т.д. Вместе с тем заметно стремление заменить понятие «феодализм» понятием «средние века». Возникает совершенно концептуальная ситуация. Не может быть никаких возражений против употребления термина «средние века» как аналитической категории (метафоры). Но одобрила бы такую замену Людмила Павловна Лаптева? Кстати, понятие «феодализм» широко используют другие авторы учебника.

Есть разделы, написанные заново, как, например, содержательная история средневековой Сербии П.Е. Лукина. Однако большинство разделов дополнено, причем существенно расширены разделы социально-экономической истории и истории культуры. Совершенно оправдано решение редколлегии сохранить из прежних изданий материалы, не утратившие ценности и написанные ушедшими от нас авторами. Есть тут и момент этический – это глубокое почтение к памяти об ушедших из жизни коллегах и наставниках, которое всегда было свойственно кафедре истории южных и западных славян. Структура страноведческих разделов почти не меняется от тома к тому. Авторы стремились всесторонне показать основные сферы исторической жизни славянских народов. Материалы, таким образом, разделяются на три основных предметных области – политическую, социально-экономическую и культурную историю при всей сложности и междисциплинарности каждого направления. Сбалансированность этих направлений не всегда достижима, и дело здесь не только в индивидуальных подходах авторов. Действуют и определенные закономерности процесса историописания – если при описании Средневековья равновесие основных предметных разделов «большой тройки» успешно реализуется (это последовательно достигается в рецензируемом учебнике), то в новейшей истории, а тем более в той ее части, которая близка по времени и эмоциональна, политическая история преобладает. Это особенно заметно в самых последних разделах учебника с примечательной стилистикой, характерной для политической истории с ее насыщенностью датами, персоналиями и прочими деталями. Вполне понятно, что теоретизирование, а тем более концептуализация здесь преждевременны, и описание будет преобладать над интерпретацией. Вместе с тем последние разделы учебника особенно выразительно показывают, что авторы избегали эмоциональных публицистических выражений и сиюминутных идеологических акцентов, что очень важно во времена упрощений, расцвета исторической политики и манипуляций с исторической памятью.

Страноведческий принцип изложения материала остается самым популярным при изучении зарубежной истории. В большинстве учебников потоки национальных историй «пересекаются» проблематикой, интегрирующей разнообразный страноведческий материал. Это могут быть история международных отношений, результаты обобщающего и сравнительного анализа. В четвертом издании учебника такую функцию в какой-то мере выполняют предисловия к каждому тому, значительно более пространные и содержательные, чем в прежних изданиях. Настоящей новацией можно считать «Примерный список тем при проблемном чтении общего курса истории южных и западных славян» (т. I, с. 390–398). Здесь сформулирована проблематика, требующая и обобщений, и компаративных процедур. Должное внимание уделено остро актуальным сейчас культурно-цивилизационным проблемам – традициям и наследию Византии, Австро-Венгрии, Османской империи. Такой список тем был бы полезен и при преподавании истории Нового и новейшего времени. При всей бесспорной пользе отмеченных нововведений совсем не лишними были бы обобщающие разделы в учебнике, который предназначен прежде всего для самостоятельного изучения студентами.

В учебнике отмечены сложность и дискуссионность вопроса о хронологической границе между первым томом (Средние века и раннее Новое время) и вторым (Новое время), в качестве таковой предложено считать подписание Карловицкого мира 1699 г., т.е. конец XVII – начало XVIII в. Бесспорно, этот договор повлек за собой обширные и глубокие изменения в геополитической конфигурации региона. Но ознаменовалось ли это событие фундаментальными изменениями в социальной реальности, внутриполитической жизни славянских народов, а ведь именно в этих сферах обычно ищут решающие факторы, определяющие облик эпохи. Возможно ли вообще найти такой хронологический рубеж в истории региона с размытыми границами, меняющимся этническим наполнением, разными ритмами развития отдельных земель, а иногда и с разным направлением развития? Например, XIV в. отмечен очень благоприятной конъюнктурой для стран Центральной Европы, но в это же время жизнеспособные славянские государства Балканского полуострова потеряли независимость. Карловицкий мир может быть удобной хронологической границей, отделяющей первый том от второго, но не средневековый период от Нового времени. Таким образом в учебнике удачно решается вполне утилитарная задача равномерного распределения материала между тремя семестрами. Кстати, эта задача не менее важна для общего университетского курса, чем исчерпывающая точность в определении хронологических рубежей.

Отмечу несколько методических особенностей, полезных при подготовке учебных пособий. Авторы первого тома старались привязать текст учебника к материалам «Хрестоматии по истории южных и западных славян». Заслуживают внимания и тексты, написанные Л.В. Кузьмичевой, которая в некоторых разделах отметила ударения в именах и фамилиях исторических персонажей (т. II, с. 158, 168). Славянские языки, как известно, у нас знают слабо, и ударения в именах собственных, географических и других названий способствовали бы повышению профессиональной культуры историков.

В учебнике есть некоторые опечатки и неточности. Например, Александр Семенович Шишков назван Шашковым (т. I, с. 16), первый советский («державинский») Институт славяноведения работал в 1931–1934 гг., а не в 1930–1934 гг. (т. I, с. 17), польское восстание 1863 г. началось не 25 января, а в ночь с 22 на 23 января (т. II, с. 290). Первое русское издание известной книги В. Априлова все-таки лучше называть как в оригинале «Денница новоболгарского образования», а не «Заря...» (т. II, с. 92). Эти замечания свидетельствуют скорее о моей мелочной придирчивости. Но есть и более существенные вопросы. Утверждается, что потери Советской армии при освобождении Польши составили более 477 тыс. человек (т. III, с. 54), в то время как в прежних изданиях приводилась другая цифра – более 600 тыс. человек. Именно эта цифра крепко «вшита» в массовую историческую память, и новая статистика не останется без внимания любого читателя. Заодно отмечу, что людские потери на территориях, вошедших в 1921 г. в состав Польши, в новом учебнике оцениваются в 385 тыс. человек (т. III, с. 13), а в прежних изданиях учебника утверждалось, что в Первой мировой войне погибли около 450 тыс. поляков. Как соотносятся эти цифры?

Каждый том учебника содержит обширный список источников и литературы, отражающий современное состояние исторической славистики, ее исследовательские приоритеты.

Четвертое издание учебника «История южных и западных славян» имеет свою предысторию, насчитывающую более века, если начинать ее хотя бы с общих курсов М.К. Любавского. Можно уверенно говорить, что в этой длинной преемственной цепи учебной литературы рецензируемый учебник не только пока что последний, но и, бесспорно, лучший. При этом не покидает чувство сожаления в связи с тем, что именно сейчас существенно сокращаются курсы истории зарубежных славянских народов в российских университетах.