25 февраля 2022 г. исполнилось бы 90 лет со дня рождения одного из видных специалистов в области славистики, выдающегося ученого, организатора науки, исследователя, пропагандиста и популяризатора словацкой литературы Юрия Васильевича Богданова. В Институте славяноведения он проработал более 50 лет, будучи не только ведущим исследователем в своей области, но и активным, деятельным участником научной и общественной жизни коллектива.

Ю.В. Богданов родился 25 февраля 1932 г. в Ленинграде, в семье инженера-железнодорожника. Город детства, семейное окружение очевидно и сформировали его особый, «ленинградский» характер, сдержанный, несколько строгий и в высшей степени интеллигентный стиль общения. Сложившийся позднее его творческий и семейный тандем с женой, литературоведом и переводчиком Ириной Александровной Богдановой, стал плодотворным союзом двух талантливых и преданных словацкой культуре людей.

В 1954 г. Юрий Васильевич окончил филологический факультет МГУ и поступил в аспирантуру Института славяноведения, а в 1963 г. успешно защитил здесь кандидатскую диссертацию на тему «Формирование и развитие социалистического реализма в словацкой литературе (20–30-е гг.)». В 1958 г. он стал сотрудником Института, в стенах которого оставался потом всю свою жизнь. Ю.В. Богданов работал в должности ученого секретаря, а затем с 1971 по 1988 г. был заместителем директора Института по научной работе (филологические подразделения), сочетая выполнение административных обязанностей с плодотворной научной деятельностью. Высоко ценилось и редакторское мастерство Юрия Васильевича, проявлявшееся в разных сферах, прежде всего – в редактировании коллективных трудов Института¹.

Его перу принадлежат многочисленные работы, отражающие картину развития словацкой литературы, однако наиболее глубоко и основательно он исследовал чрезвычайно изменчивый и сложный для словацкой нации и ее культуры период ХХ в.

Первым из обобщающих академических исследований по словацкой литературе в отечественном литературоведении стала «История словацкой литературы» [5]; она была четвертой в серии опубликованных ранее трудов Института, посвященных истории болгарской, чешской и польской литератур. Юрий Васильевич выступил в качестве члена редколлегии и одного из основных авторов научного коллектива, создававшего этот фундаментальный труд. Пять разделов книги охватывали большой промежуток времени: древний период развития литературы (автор раздела Л.С. Кишкин), литературу конца XVIII – 30-x годов XIX в., литературу 40–70-х годов XIX в., литературу с 80-х годов XIX в. до 1918 г. (обзорные статьи И.А. Богдановой) и литературу 1918–1944 гг. (обзорная статья и две статьи – «Лацо Новомеский» и «Петер Илемницкий» написаны Ю.В. Богдановым).

При публикации труда возникли ожидаемые после событий 1968–1969 гг. в Чехословакии проблемы. Дело в том, что Ю.В. Богдановым был подготовлен еще один, шестой раздел, где он рассматривал развитие послевоенной литературы вплоть до 1960-х годов, однако по причине цензурных ограничений он так и не вошел в окончательный текст книги и был опубликован в доработанном виде лишь спустя годы.

О сложной ситуации с литературоведческими трудами тех лет писал В.А. Хорев в статье «Изучение литератур стран Центральной и Юго-Восточной Европы после 1945 г.»: «Не только в годы “застоя”, но и в начальные годы “перестройки” подход к исследованию страдал неполнотой охвата явлений и, скажем так, идеологической скованностью, вследствие чего сглаживались многие острые углы, а о целом ряде важных фактов вообще приходилось умалчивать. […] Достаточно вспомнить абсурдную практику (в 70–80-е годы) – необходимость согласовывать упоминания фамилий польских, чешских и словацких писателей с чиновниками из Отдела ЦК КПСС» [9. С. 191].

Следующие крупные работы Ю.В. Богданова были написаны и опубликованы уже в более благоприятные времена и отличаются вследствие этого большей широтой охвата литературного материала и принципиальной открытостью его научных оценок.

Речь идет, в первую очередь, о его монографических статьях, которые были подготовлены в качестве разделов по словацкой литературе для фундаментальных историко-литературных трудов Института славяноведения РАН. В третьем томе «Истории литератур западных и южных славян» [4] представлено три написанных им раздела, посвященных важным этапам развития словацкой литературы: это рубеж XIX–XX вв. (1890–1918 гг.), межвоенное двадцатилетие (1920–1930 гг.) и период Второй мировой войны (1939–1945 гг.). Две развернутые главы написаны Богдановым для двухтомной «Истории литератур Восточной Европы после Второй мировой войны» [2; 3]. Здесь ученый обобщил свой богатый опыт изучения современной словацкой литературы в разделах по ее развитию в 1945–1960-е годы (т. I) и в 1970–1980-е годы (т. II).

Придерживаясь в своих главах принятой авторскими коллективами этих трудов периодизации литературного развития стран Центральной и Юго-Восточной Европы в ХХ в., в разработке которой он принимал самое деятельное участие, Ю.В. Богданов при этом постоянно «держал руку на пульсе» словацкой истории, отмечая судьбоносные моменты в жизни нации, события, отразившиеся на состоянии общества и его культуры и во многом определившие неповторимый облик национальной литературы. В своих характеристиках он основывался как на тщательном изучении общественно-политической ситуации в Словакии на том или ином этапе, так и на глубоком осмыслении основ и деталей ее литературной жизни, доскональном знании творчества деятелей словацкой литературы. При построении своих глав Юрий Васильевич избегал шаблонности в изложении материала, выделяя и более подробно рассматривая в каждом из этапов литературного процесса наиболее значимые художественные явления и фигуры.

Так, в главе из т. III «Истории литератур западных и южных славян», посвященной периоду рубежа XIX–XX вв., он указывал на «динамизацию литературного процесса, связанную с общим движением действительности, ускорением темпов исторического процесса. Увеличившаяся прозрачность социальных отношений обусловила изживание патриархальных иллюзий, способствовала социальному и психологическому углублению реалистических принципов, прежде всего в прозе» [4. С. 172]. Именно прозе, новаторству реалистических произведений М. Кукучина, Й. Грегора-Тайовского, Тимравы уделяет автор преимущественное внимание, не забывая при этом и о роли поэзии, о масштабном творчестве П. Орсага-Гвездослава, о зарождении Словацкой модерны (Я. Есенский, И. Краско).

В следующей главе труда Ю.В. Богданов представил богатую и разнообразную шкалу литературы межвоенного двадцатилетия, когда с образованием Чехословацкой республики «стремительный скачок из полуфеодального состояния в политическую систему демократической республики сопровождался крутой и болезненной ломкой привычного образа жизни» [4. С. 479], сменой идеологических и эстетических ориентиров. На ведущие позиции в 1920-е годы выходит литературная критика молодого поколения (А. Мраз, А. Матушка, Й. Феликс и др.), задающая тон творческим поискам и прозаиков-экспрессионистов (Я. Грушовский, Г. Вамош, М. Урбан), и поэтов новых направлений («пролетарская поэзия»). Прослеживает автор и постепенное изменение вектора движения литературы в 1930-е годы в сторону обретения как художественной зрелости, так и большей дифференциации и открытости актуальным тенденциям мировой литературы. «Идею необходимости обновления художественного языка словацкой культуры» [4. С. 517] поддержали критики и литературоведы, поэты и прозаики. Как подчеркивает автор, творческий взлет переживала поэзия словацких надреалистов (Р. Фабри, В. Рейсел, Ю. Ленко и др.) и Католической модерны (Р. Дилонг, Я. Силан, П. Глбина и др.). Неоромантическое течение натуризма (Д. Хробак, М. Фигули, Ф. Швантнер и др.), которое он с полным основанием представил как одну из ярких страниц национальной литературы, сочетается в эти годы с пролетарской прозой П. Илемницкого, эпическими картинами словацкой деревни в произведениях Й. Цигера-Гронского и сатирическими романами Я. Есенского. «Художественное наследие 1920–1930-х гг., – по убеждению ученого, – при всех последующих зигзагах истории – послужило фундаментом для дальнейшего движения словацкой литературы на протяжении всего XX в.» [4. С. 525].

Разговор о литературе периода Второй мировой войны Ю.В. Богданов начинает с характеристики этого неоднозначного этапа словацкой истории, когда «мечта многих поколений словацких патриотов о национальной свободе по иронии истории обернулась сомнительной государственной самостоятельностью, основанной на очевидном и, с точки зрения большинства, вынужденном компромиссе с агрессивной тоталитарно-расистской доктриной» [4. С. 801]. Выбор «меньшего из зол» обернулся позицией вассала нацистской Германии, но в то же время «сохранялся определенный уровень толерантности, оставлявший пространство для культурного строительства и общенационального художественного творчества» [4. С. 804], что дало возможность активно работать литературной периодике, развиваться «на платформе широкого демократического гуманизма» [4. С. 172] самым разным течениям. Юрий Васильевич отмечает характерный для этого этапа взлет поэзии, прежде всего – надреализма, сблизившегося с национальной литературной традицией, и Католической модерны, расцветшей в благоприятной среде «клерикально-националистического режима». Достигла своих вершин и проза натуризма, отразившая в своих лучших произведениях – подробнее автор анализирует романы М. Фигули и Ф. Швантнера – представление о свободолюбивой личности, живущей в гармонии с природой, что звучало как «полемическая антитеза зыбкой и ханжески двусмысленной атмосфере времени» [4. С. 821]. Антифашистское Словацкое национальное восстание 1944 г. автор рассматривает как важный рубеж в современной словацкой истории; оно стало логическим итогом не только военно-политических событий, но и процессов в обществе, следствием его состояния, на которое непосредственное влияние оказывала и культура. «Источник нового исторического самосознания», по его определению, «восстание как тема и немеркнущая духовная традиция будет сопровождать все послевоенное развитие словацкой литературы» [4. С. 827].

Хронологически последовательное рассмотрение литературного процесса в Словакии Юрий Васильевич продолжил в главах по словацкой литературе двухтомного коллективного труда Отдела современных литератур Центральной и Юго-Восточной Европы [2; 3]. Первый том «Истории литератур Восточной Европы после Второй мировой войны» посвящен периоду 1945–1960-х годов, второй – 1970–1980-х, а в совокупности – тому большому отрезку времени, когда страны социалистического содружества связывали, помимо политических, экономических, военных уз, и общие идеологические принципы, напрямую воздействовавшие и на сферу культуры. Это был период, при рассмотрении которого, как он подчеркивал, «не обойтись анализом чисто литературных фактов: слишком обязывающей и всепроникающей предстает в это время функция общеполитического и идеологического контекста» [2. С. 248].

«Пульс времени» и для общества, и для литературы в эти годы автор измерял вехами 1945–1948–1968–1989 гг., соотносимыми с переломными, определяющими событиями в истории страны. Он сознательно избегал выделения отдельных «подпериодов» в промежутке между 1948 и 1968 г., хотя при анализе конкретных явлений в литературном процессе отмечал некоторые его промежуточные фазы. Так, достопамятный 1956 г. был отмечен публикацией поистине смелых, новаторских литературных произведений (рассказы А. Беднара, стихи М. Руфуса, сатира Д. Татарки), однако, по убеждению Ю.В. Богданова, в Словакии, в отличие от Польши и Венгрии, он «не стал однозначно выраженным рубежом в общественно-политической и культурной жизни. […] робкая политическая оттепель вскоре сменилась затяжными идеологическими заморозками» [2. С. 278]. Не выделяет Юрий Васильевич и как своего рода веху 1963 г., связанный с либерализацией общественной жизни страны после XII съезда КПЧ. Однако при характеристике процессов этих лет он показывает, как ослабление давления со стороны партийных структур способствовало накоплению культурой к середине 1960-х годов значительного творческого потенциала. Именно тогда были сняты запреты с имен «вычеркнутых» ранее из литературы авторов (Л. Новомеского, Э.Б. Лукача, В. Беньяка, Й. Цигера-Гронского) и сформировались новые тенденции в прозе (произведения В. Минача, Р. Яшика, Л. Мнячко, Л. Тяжкого, представителей поколения «Младой творбы») и поэзии (стихотворные сборники М. Руфуса, М. Валека, поэтов «Трнавской группы»). Свои концептуальные положения автор подкрепляет глубоким анализом конкретных произведений, цитаты из которых часто приводятся в его собственном стилистически точном переводе; особым вкусом и чуткостью к материалу отличаются страницы, посвященные поэзии.

«Противоречивый опыт самосохранения и выживания литературы в обстановке изматывающего идеологического прессинга в существенной мере предопределит особенности ее развития в 70–80 гг.» [2. С. 315] – такими словами исследователь намечает принципы рассмотрения следующего этапа развития словацкой литературы, пришедшегося на период так называемой нормализации. Партийные чистки, запреты на профессии, а для литераторов еще и исключение из Союза писателей – эти и другие репрессивные меры словно вернули общество и культуру на двадцать лет назад. Но достигнутый уже к тому времени уровень зрелости дал литературе силы не только для самосохранения, но и для постепенного творческого обновления к концу 1980-х годов. Ю.В. Богданов и в этой главе определяет место того или иного рода или жанра литературы в зависимости от их актуальной значимости. Для начала 1970-х годов, например, таким лидером стала поэзия – произведения М. Руфуса с его «обращением к первоистокам нации» [3. С. 237], М. Валека с характерным для него сочетанием исповедальности и социального пафоса, представителей поэтических групп – «конкретистов» и «Одиноких бегунов». С середины 1970-х годов на первый план выходит проза: «роман о прошлом» В. Шикулы, П. Яроша, Я. Йоганидеса, Л. Баллека и роман «ценностного переосмысления поставгустовской действительности» [3. С. 277] Р. Слободы и Д. Кужела. При анализе художественных текстов автор проявляет большую эрудицию, знание словацкого и европейского литературного контекста, тонкое понимание художественной структуры произведений.

Подводя итоги этого периода, ученый оптимистичен в своих выводах, говоря о том, что «даже в этих навязанных ей обстоятельствах словацкая литература в лице своих лучших представителей сумела сохранить глубинную гуманистическую преемственность, вписав достойную страницу в общую летопись национального художественного развития» [3. С. 286].

Представленные монографические главы, написанные Ю.В. Богдановым для двух коллективных историко-литературных трудов Института, составляют ядро его научного наследия². Именно они стали важной частью книги «Очерки истории словацкой литературы ХХ в.», вышедшей в 2013 г. уже после смерти автора. Она была подготовлена Отделом современных литератур Центральной и Юго-Восточной Европы в рамках серии изданий «Литература ХХ века». В книгу включены наиболее репрезентативные из работ ученого, дающие в своей совокупности исчерпывающую картину развития словацкой литературы в ХХ в. Помимо рассмотренных выше глав здесь представлены его работы 2000–2010-х годов по отдельным проблемам истории словацкой литературы ХХ в., таким как реинтеграция словацкой литературы после «бархатной революции» 1989 г., особенности ускоренного развития словацкого общества и его культуры в ХХ в., российско-словацкие литературные связи и др. Даже более частные вопросы, касающиеся творчества отдельных писателей, исследователь рассматривает с учетом широкого исторического и литературного контекста.

В это издание не вошел еще один корпус работ Ю.В. Богданова, связанный с популяризаторской деятельностью, которая, по словам Л.Н. Будаговой, «была естественным продолжением его научной работы, выходом к широкому читателю, способом приобщить его к одной из интереснейших, но мало известных миру славянских литератур» [1. С. 11]. Юрий Васильевич был составителем, автором предисловий, переводчиком и комментатором многих произведений словацких писателей – Тимравы, М. Кукучина, М. Фигули, Л. Новомеского, М. Урбана, П. Илемницкого, Р. Яшика, В. Минача и др. «На пульсе времени» – это название предисловия Ю.В. Богданова к сборнику современных словацких рассказов «27 визитных карточек» (1979) и одновременно, как мне представляется, метафорическая характеристика исследовательской работы самого ученого.